Работа по тренду - 1979 продолжение

                    LLD 2

            Вечер фальшивых романсов

Уехали родичи в отпуск,

Квартиру оставили сыну.

Семнадцати лет был тот отпрыск,

Устроил себе именины.

Друзей пригласил он на вечер.

С попойкою были и танцы.

Похожа была эта встреча

На вечер фальшивых романсов.

Гитара бренчала припевки,

Пластинки ее заменяли,

И пили ребята и девки,

Сигарой себя забавляя.

Притушен был свет в той квартире,

В интимности юность забылась;

Нет дела до целого мира,

По парам когда разделились.

Кто в танце с подругой обнялся,

В любви кто в углу признавался,

Хоть видно, что он лишь игрался,

Уже поцелуй раздавался;

Уж кто-то подругу вел в спальню,

Ее на ходу раздевая,

И в мыслях его нет, что спьяну

Девчонке судьбу поломает.

А завтра они разбегутся.

Кто знает, как жизнь им удастся,

Черты той подруги сотрутся ль?

И вечер фальшивых романсов?

             За советом приходи.

Что грустишь, моя подруга?
Почему не весела?
Бросила совсем ты друга?
Ну, и что ж? Ведь ты права.

Прав и я, ты знаешь это,
Я тебя предупреждал:
Нет любви на белом свете,
Разойдешься – вот финал.

Да, конечно, помешали
Злые рядом языки,
Так тебя они стращали,
Что решилась ты уйти.

С ним тебя равняли всюду:
-- Посмотри, как он хорош!
Знает все,- шептали люди, -
И одет как… сам пригож…

Ты же выглядишь с ним дурой.
Ты развратна. Пьешь вино.
На него влияешь дурно.
Вам расстаться бы давно… --

Эти злые-злые трели,
«Сарафанная молва»,
Ты, конечно, не стерпела…
Хорошо, что ты ушла.

Наповерку вышло гладко:
Человек-то был подлец
–Вещи он таскал украдкой –
Матюкался весь подъезд!

Не грусти, моя подруга,
Слушай, что тебе скажу,
Что нашла во мне ты друга,
В это верь, тебя прошу.

Дай, прошу, свою мне руку,
За советом приходи,
Помогу тебе, подруга,
Что случится – приходи.

Не повезло

Не везёт в любви мне,

Не везёт и в смерти.

Звал тебя любимой,

Ты сильнее тверди.

Растопить я смог бы

Северные льдины,

Но согреть не смог я

Сердца лёд любимой.

Расколол бы камни

Матушки-землицы,

Не могу поднять лишь

Я твои ресницы.

Сплёл бы я все вместе

Речки и речуги,

Но могу лишь в песне

Тронуть твои кудри.

Вырвать смог бы сердце

Из груди могучей,

Но с тобою вместе

Друг стоит везучий.

            Жизнь – она такая.

Дети дразнят девочку,

Довели до слёз.

Нет отца у девочки –

Вот какой вопрос.

Мать даёт ей веточку,

Утирает нос, --

            Ты не плачь, малышка,

            Жизнь – она такая, --

            А сама неслышно

            Мать её рыдает.

Плачет, плачет девушка –

Убежал жених,

Платье подвенечное

Уж давно лежит.

Мать ласкает девушку,

Утешать спешит

Ты не плачь, малышка,

            Жизнь – она такая, --

            А сама неслышно

            Мать её рыдает.

Плачет, плачет женщина –

Муж ушёл к другой,

Та, другая, встречная,

Хороша собой.

Мать-старушка женщину

Обняла рукой, --

Ты не плачь, малышка,

            Жизнь – она такая, --

            А сама неслышно

            Мать её рыдает.

Бабушка счастливая

Вся сидит в слезах –

Дочь её любимая

Привезла внучат.

Не беда, что милые

Без отца кричат, --

            Вы не плачьте дети,

            Жизнь – она такая,

            Все же солнце светит…--

            Старая рыдает…

            Шум проводов.

Вдали суетных городов,

Спешьтесь, племя седоков,

Вслушайтесь в шум проводов,

Что висят меж столбов.

Будто тысячи птиц этот шум;

И приходит виденье на ум,

Что невиданный до селе бум –

Зарождение страстных их дум.

А может то вечность шумит,

Один на один с тобой говорит.

Столб, как солдат, пред тобою стоит

И солнце нещадно с неба палит.

А может под солнцем стал я смешён?

Что это лишь бред или просто мой сон?

То ветер гоняет в проводах электрон

И в движеньи своем гудит только он?

Насекомое

Сегодня встретил неизвестное

Доселе для меня насекомое:

Оно все какое-то серое

И какое-то оно сонное.

Как у мухи у него строение

И крылья при нем прозрачные,

Но с железный рубль размерами

И возможно даже кусачее.

Сидят на кустах, на опорах,

И на проводах, и на заборах.

Напрягут полосатые животики,

Потом раздуют свои хвостики…

И несется по степи трещетание,

Как множества птиц щебетание,

Как тока в проводах скрежетание,

И –

       Немое мое созерцание.

            «Что делать»

Больше сотни лет назад

Вы, великие умы,

Начинали вы писать

Равноправия труды.

Женщин всех раскрепостить

Вы мечтали в страстный век.

Вам бы с нами тут пожить,

В светлый наш двадцатый век.

Я не думаю, что вновь

Вы напишите все то,

Что писали про любовь –

Выбросили б все в ведро.

Все идеи в этот час

Ваши в жизнь воплощены:

Что хотят, то хоть сейчас

Могут получить они.

Не хотят вести в дому

Все хозяйство на себе:

Ни стирают и ни шьют, --

Сам себе готовь обед…

Как развод – ребенок им

И оставь, конечно, дом,

Хоть на улице живи,

Ты плати и за развод.

Алименты – только им;

Хочешь иль не хочешь ты,

Все равно ты их плати,

А на что уйдут – молчи.

Вот и мучаемся мы,

Вот и думаем про то,

Написали б книгу Вы

«Век двадцатый. Делать что?»

            Вслед за Есениным

У нас на работе сука

Принесла четверых кутят

И я теперь от скуки

Забавляю этих щенят.

Под вагоном нашей кухни

Щенята в тени лежат,

Пока солнце палящее тухнет,

Лежат и меня сторожат.

Ведь знают, что после обеда

Немного жратвы принесу

И каждому по котлете

И водицей их напою.

А под вечер из укромного места

Они выползают играть.

Считай, что им только лишь месяц,

А как-будто я знаю их пять.

Два абсолютно черных,

Еще есть белый и рыжий не весь,

И я такой очарованный,

Что пятна на этих двух есть.

И в будни и в праздник весенний

Мне нравится с ними играть

И так же, как Серега Есенин,

Я согласен им морды лизать.

Для того лишь, когда вырастут эти

В здоровых бездомных собак,

Меня не узнают пусть в «свете»,

Но хоть эти узнают меня.

            Ты меня с собой возьми.

Всходит солнце из-за моря,

Вон и чайка уж летит,

Надо мною вдруг вскричит,

Словно манит за собою:

«Там, вдали тебя ждет море,

Ты скорей к нему иди»

            Что ты, чайка, там кричишь?

            Я совсем еще малыш,

            Мне до моря не дойти,

            Ты меня с собой возьми!

Я хочу увидеть море,

Ты меня с собой возьми,

Вместе к морю полетим.

Я хочу увидеть море

Голубое-голубое,

Я к нему хочу дойти.

            Ты зовешь опять, кричишь?

            Я совсем еще малыш,

            Мне до моря не дойти,

            Ты меня с собой возьми!

Мне б послушать шум прибоя,

Мне б увидеть корабли,

Чтоб под парусом плыли,

Оставляя за собою

След, смываемый волною –

К морю я хочу дойти.

            Ты опять мне там кричишь?

            Я совсем еще малыш,

            Мне до моря не дойти,

            Ты меня с собой возьми!

Мне б услышать на просторе

Вой соленых сильных волн,

С ветром спорящих, и гром.

Я хочу увидеть море

Штормовое-штормовое,

Мне б взглянуть одним глазком.

            Снова в небе ты кричишь!

            Я совсем еще малыш,

            Мне до моря не дойти,

            Ты меня с собой возьми!

Только чайка почему-то

Не берет меня с собой.

Я когда-нибудь рукой

Дотянусь до моря утром,

Лишь немного подрасту я,

За своей приду мечтой.

            Только то, как ты паришь,

            Будет видеть мой малыш,

            Ты его тогда зови,

            Ты его с собой возьми!

            По среди степи

По среди степи два сошлись пути,

Два сошлись пути, как два молодца:

Кто вперед пройдет, кто останется,

Кто с дороги в пыль трупом свалится.

Трупом свалится у дороги той,

Заметет его, занесет землей,

Ветер слепит там холмик маленький

И заменит крест камень старенький.

Камень старенький посреди степи –

Нет на нем совсем даже имени,

Нет на нем совсем даже имени

И лежит себе он там недвижимый.

И лежит, дождем умывается,

Буйным ветром он утирается.

И не знает мать, что сынок убит,

Во чужой земле где-то крепко спит.

По среди степи камень тот лежит,

Может быть, меня дожидается,

Может, там засну непробудным сном,

Камень тот крестом мне окажется

            Рыжая тоска

Что воляешься, милый барбосик,

На передние лапы сложив

Маленький черненький носик?

Рыжий любимый барбосик,

Что ресницы свои ты смежил?

На рассохшейся пыльной дороге

Ты в тени от вагона лежишь,

И обходят спеша тебя ноги,

Исчезая затем за порогом.

Ах, ты, милый мой рыжий малыш.

Ты лежишь – ни тоски, ни печали –

Беззаботно устроившись спать,

А мне не начать жизнь сначала:

Мои нервы совсем истощали –

Мне б с тобою в пылюге лежать!

            Ждет меня могила

Ждет меня могила ,

Где не будет имя,

Где не будет имя

Выбито мое

Ни на камне сером,

Ни на дубе зрелом;

Лишь весной бурьяном

Имя прорастет.

Ты, бурьян колючий,

Ой, меня послушай,

Ты меня послушай,

Милый мой бурьян,

Вырасти погуще

Да колись покруче,

Чтобы даже пьяный

Не нашел меня.

Жизнь со мной жестока:

Жил я одиноко,

Был я одинокий –

Смерти жду своей.

Нет любви и счастья

В жизни неудачной.

Смерть, меня в могилу

Забери скорей.

            «Чертик»

   (камень, стоящий в воде у мыса «Меловой» в г.Шевченко.)

Вновь я встретился с тобою, милый «чертик»,

Где когда-то я с друзьями отдыхал:

Ты служил нам, как добрый старый портик,

И с твоей спины, как с вышки, я нырял.

Мы собирались вместе в летний час свободный

И, как англичане выезжают на пикник,

Шли тропинкой пыльной под скалистым сводом

Или прямо по камням к тебе, старик.

С апреля сезон был, осень кончала

То поломничество шумное к тебе.

Мы купались до того, когда зубы стучали,

Перебросишься в карты и… опять же – к воде.

Сейчас заросла колючкой тропинка:

Теперь лишь ящерицы бегают по ней,

Но ты по-прежнему стоишь, как картинка,

И я иду к тебе по новому шоссе.

Теперь ребята там купаются другие.

Тебя им заменил соседский новый пирс.

Теперь «ракеты» пристают к нему морские,

И мальчишки с него ныряют вниз.

            Верблюд.

По пустыне влачится гордый верблюд,

На машины вниманья не обращая.

Ему все равно, что, его заменяя,

Люди на технике грузы везут.

Ты заслуженно отдых заработал себе,

Веками ходивши по тропам пустыни,

И память об этом у людей не остынет,

Ты и теперь на работе у этих людей.

Целебное нужно твое молоко,

Да и радость, конечно же, детям,

Если в праздник тебя какой встретит…

А ты в пустыню бредешь далеко.

            Чуден Каспий.

                        на мысе «Песчаный».

Чуден Каспий в любую погоду,

Будь там штиль или легкая рябь,

Иль гоняет соленую воду

Штормовой ураган дико вспять.

Обмывает тогда каждый камень

Суровое море волной,

А до куда волна не достанет,

Ветер брызги несет за собой.

После шторма ты выйди на берег;

Там выброшен морем тюлень,

И тиною берег застелен,

И раков сдирай, коль не лень.

Там же чайки уже собирают

Рыбешек немых, чуть живых;

Без успеха подвинуться к краю

Морскому, севрюжка лежит.

Когда море покоем лоснится,

Когда видишь ты чистое дно,

Ты признайся, тебе и не снится

Красота, что лежит глубоко.

Там креветки купаются в тине

И рыбы под солнцем блестят,

Там пятятся раки в пучину,

Из-под камня лишь клешни торчат.

А на камнях с утра рыбу удят

Рыболовы: старый и мал;

Пацаны в море воду тут мутят,

Создавая девятый свой вал.

Там бакланы над всеми гогочут,

Над водою летят не спеша;

Там берег волна мерно точит,

Приливом тихонько шурша.

Вот тюлень продвигается гордо,

Незаметно заплывший на юг,

Показавши усатую морду,

На север свернул, в свой уют.

А горизонта линия за морем

То низко кажется, то высоко.

И вдруг заплещет ночному взору

Свет маяка где-то там далеко.

Чуден Каспий в любую погоду!

Посмотреть на него приходи.

Будь без племени, даже без роду,

Ты не сможешь его не любить.

            Пошли домой.

Подымайся, друг, –

Окончен бой,

К концу приехала война,

Четвертый год

Ты шел со мной,

Четвертый год в поту страна.

Сквозь дым и кровь! –

Солдату говорит солдат, --

Собирайся друг,

Пошли домой,

Дай, подержу твой автомат.

В пыли траншей

Кормил ты вшей,

В землянке после боя спал.

Ты был смелей

Врагов, страшней,

Когда свинцом их поливал.

Теперь водой

С себя смой кровь, --

Говорит солдату солдат, --

Собирайся, друг,

Пошли домой, --

Дай, подержу твой автомат.

Ты обещал

Прийти живой –

Тебя давно ждет дома мать.

Что ей скажу?

Укрыт землей?

Что просит мать свою все ждать?

Ты победил!

Сквозь дым и кровь! –

Солдату говорит солдат, --

Собирайся друг,

Пошли домой,

Дай, подержу твой автомат.

            Легенда о Несхи.

На озере Несхи

Чудовищу Несхи

Покою ни как не дают.

Военные дяди,

Ученые дяди

Там слежку зачем-то ведут.

На фото- ведь пленку,

Ренгенную пленку

Снимают повсюду кино.

Кустарщески смотрят,

Технически смотрят,

Оптически видят там дно.

Куда ему скрыться,

Чудовищу скрыться

От этих всевидящих глаз?

Не лучше ль подняться,

Людям показаться,

Чтоб был тот правдивый весь сказ?

На озере Несхи

Чудовище Несхи

Народ посмотреть вдруг всплыло:

Рыбак там на лодке,

Военный в подлодке,

Туристы в кафе пьют вино.

Взбурлилося Несхи –

Взбесилося Несхи:

Какой любопытный народ!

Хвостом било лодку,

Зубами – подлодку,

На берег теперь быстро прет.

И пьяных туристов

С гремучим присвистом

Глотает. Из челюсти кровь

Рекою сочится

За их любопытство.

У Несхи лишь хмурится бровь:

«За что вы напали,

Покой поломали?

Вам только сенсацию дай!

Мне было уютно

Там, в озере мутном –

Теперь же мне вас же глотай!

Какое вам дело,

Что в озере делал,

Что ел я на завтрак, в обед?

Вы в жизнь мне вмешались.

За эту вот шалость

Природе принесшие вред,

Я вам показался,

Чтоб так рассчитаться.

Не делайте больше мне зло!»

На озере Несхи

Чудовище Несхи

В глубины обратно ушло.

            Как я вошел в Германию.

(по воспоминаниям одного из выжевших солдат)

Много было всякого в России,

Когда германцы сунулись с войной.

Сколько, гады, народу погубили!

Сколько не пришло с войны домой!

Онии вешали, стреляли без разбору,

Душили газом, в крематориях нас жгли…

И вот границу логова раздора

Мы, наконец, с победой перешли.

Вошли в деревню какую-то, помню,

И разбрелись по ней фашистов добивать.

Вбежал я в дом, роскошностью не скромный –

Дочь, а может быть, и внучка, старик, старуха-мать.

Дом большой, но чисто убран;

Мебель пахнет далекой стариной,

Хозяева лепечут что-то бурно,

В остальном же в доме был покой.

Среди картин портрет солдата

С наглой рожей и в кителе эс-эс.

И вспомнил я, что нету брата,

И вспомнил я – горел наш лес,

И вспомнил я людей рассказы,

Что оставались на захваченной земле,

Как эти самые фашистские заразы

Девченок наших портили везде.

Хватали каждую, что были помоложе,

Хоть день стоит, хоть люди есть вокруг:

Кровать и сено, и земля им были ложем…

«Отмсти за нас!» - кольнуло в сердце вдруг.

И с жаждой мести смотрю я на хозяев.

Девчонке, может быть, пятнадцать лет,

Она красива, но мы красивей знали,

Когда ходили в российский наш балет.

Раз сердце раненое жаждет мести,

То тело голодно по женщине давно.

Я стариков расставил каждого на место

(Иначе сделать я никак не мог).

Старая со свечкой у кровати в изголовьях,

Со свечкою стоит старик в ногах,

Девченка бледная в кровати гола,

Я лишь штаны спустил, но в сапогах,

Мой автомат со мною рядом,

А тело пыльное на немочке лежит.

Я, как и фашисты, без обряда

Венчальну ночь с невестой совершил.

Иначе, я не знаю, смог бы

Спокойно дни мне данные прожить?

Наверно, немца каждого живого

За наши раны пришлось бы мне убить.

Лишь только после той расправы,

(Вы скажете, что был то самосуд),

Я перестал стрелять на лево и направо,

Не трогал больше я гражданский люд.

И до самой до победы, до Берлина,

Я чувствовал, что малость отомстил

За тех девчат, которых так безвинно

Фашист, проклятый богом, погубил.

Дурак с погонами

Едут рабочие люди в автобусах,

Едут работать, потом отдыхать.

Сколько трудящихся едут по глобусу

За деньги свои в три пота пахать!

Читают газеты, другие – журнальчики,

В карты играют иные в пути.

Встречаются разные люди: есть алчные,

А есть и трудяги, совсем простаки.

И в нашем автобусе едут рабочие.

И утром, и ночью, и днем – все равно –

Играют они в дурака, но с погонами.

У них повелось это, видно, давно.

Каждый со своими садится партнерами,

(В автобусах ими уж забиты места).

Хоть редко, но бывают и игры со ссорами,

И карты, бывает, летят из окна.

Играют здесь все люди азартные,

Думают (вроде простая игра),

Но думают все же, карту как парную

Противнику сунуть, чтоб последний принял.

Понять ту игру мне не получается –

Когда нужно отбить, когда надо принять.

Однажды, меня по какой-то случайности

Они пригласили хоть разок поиграть.

И все знаки различия дурня с погонами

Я получил, как простетский простак.

Хоть я не ходил в своей жизни с погонами,

Но и в жизни своей я такой же дурак.

Хоть во многие игры играю картежные,

Но игры той не понял тактический ход.

Вот и в жизни забрался я в дебри таежные,

Жаль, что в жизни, как в картах, не отбить уже год.

Житейская проблема.

Встретил друга под вечер.

Оба рады этой встрече:

Сколько с ним мы не встречались,

Есть что вспомнить, даже малость.

Чтоб приятней шла беседа

За бутылочкой к обеду,

Лучше места не найдете,

Чем кафе. Туда зайдете.

Только, если вы богаты,

То зайти, конечно, рады,

Если ж вы перед получкой,

Вам бы взять пивка по кружке.

Вы вот посудите сами:

Нам кафе не по карману,

Пиво есть в Шевченко редко,

Да с водой мешают крепко.

Вот и взяли борматухи,

Что дешевле, нам по духу,

Но замучились с вопросом,

Где б присесть легко и просто.

На скамейке неудобно –

Люди ходят, смотрят боком;

То же самое в подъезде –

Там народу, как на съезде.

Вот идешь на берег моря,

В продолженьи разговора

Ищешь место ты на камне,

Чтоб не встретиться с ментами.

Если встречи той не будет,

То поведаешь ты другу

О себе и он расскажет

Жизнь свою, мол, худо ль краше.

К этой дружеской беседе

Алкоголь совсем не вреден;

Главно, чтобы обстановка

В разговор тянула ловко:

Хорошо быть на природе,

Возвращаться трудно, вроде:

Вас в беседе разморило –

Лучше б рядом с домом были.

Нам б открыть французские «бистро»,

Было б так удобно, выстро.

Время б там провел блаженно

В разговоре задушевном.

Встретил, скажем, где-то друга,

Подсчитал бы мелочугу,

Сел за столик, выпил пива

И домой пошел лениво.

            Вода на Мангышлаке

В недавние годы, лет так двадцать назад,

Приехали люди превратить Мангышлак

В цветущий, зеленый, большой милый сад.

Принесет этот труд прекрасный венец,

Когда делу поможет достойный конец,

И я продолжаю то, что начал отец.

Привозилась на баржах в пустыню вода,

Потому, что из моря вода солона,

Хоть о берег стучится морская волна.

Построен теперь здесь красавец Бэ эН,

Он городу воду дает целый день

И промзону питает, но все-таки тень

На работу его оседает порой –

Не может пока напоить всех водой.

И тогда вспоминаешь о капле ты той,

Что отец лет так двадцать здесь с другом делил,

Без воды от жары выбиваясь из сил,

Что б ты позже в зеленом краю этом жил.

Ты сможешь под солнцем прожить без воды,

Ты не лей ее зря, ты ее береги,

Подумай, что в прошлом и что там впереди!

            Море нашей любви

Подожди немного, руку задержи:

Пред тобой во цвете красота земли.

Ты не рви цветок, пусть ещё растёт;

Сердце, видя это, песню запоёт.

Ты взгляни, на нём капельки росы

Там смывают пыль с лепестков красы.

Ты взгляни на капли – облака плывут.

Целый мир вселился в тот цветок, мой друг.

Ты увидишь в капле отраженье глаз.

Посмотри, как вместе цветок обнял нас.

В капельках росы – море синевы –

Это море нашей пламенной любви.

Не срывай цветок тот, моря не пролей.

Пусть наполнится он до краёв полней,

Счастье наше в нём пусть найдёт уют.

Слышишь сердца стук –

                                         Я тебя люблю.

            Невеста.

Полюбил ее однажды,

Сердцем до сих пор люблю.

Для меня ее нет краше,

Про невесту говорю.

Я могу сказать народно:

Имя сердцу дорого.

Я зову ее: Свобода!

Мне не надобно другой!

            А ты, курва, не пришла.

Весь извёлся, пока ждал –

Места я не нахожу.

Я и злился, я страдал –

Обессиленный сижу,

А ты, курва, не пришла.

Ты красива, молода

И игривые глаза…

Пригласил тебя шутя

Хоть на три, на два часа,

А ты, курва, не пришла.

День рожденья у тебя.

Ты сказала: «Лишь с тобой!»

Я подарочек любя

Приготовил дорогой,

А ты, курва, не пришла.

В разговоре, знаю я,

Поняла ты мой намёк,

Что давно хочу тебя;

Разгорелся огонёк,

А ты, курва, не пришла.

  ***

Вереницей годы мчатся,
Только я топчусь на месте.
И зачем я обвенчался,
Со Свободой обвенчался,
Если тело мое в стрессе.

Не могу я что-то сделать,
Чтобы сам же был доволен;
Лишь сидеть хочу я в кресле,
Лишь сидеть спокойно в кресле,
Чтобы был стихами скован.

Я на мир смотрю бездушно,
Я у мира под ногами.
Может быть подняться нужно,
Может быть совсем не нужно –
Думу думаю годами.

5 июля

            L L D

Жить – это значит родиться счастливым,

Быть миру нужным, быть в мире любимым.

Ты существуешь, раз пользы не можешь

Ты здесь оставить, на этой земле.

Надо ль на свете ходить тебе дольше,

Места раз нету тебе здесь ни где?

Жить – это значит любить до заката,

Быть в ней правдивым, горячим быть надо.

Ты, если любишь лишь только в постели,

Нет, ты не знаешь, что такое любовь
Надо ль ходить тебе дольше на свете,

Надо ли портить чью-нибудь кровь?

Жить – это значит принять улыбаясь

Смерть, потому, что твое здесь осталось.

Нечего если оставить на память

Миру большому тебе на земле,

Надоль ходить тогда дольше в обмане?!

Может быть лучше скорей умереть?

            Дорога к счастью.

Пред тобой лежат дороги –

Выбирай одну из них,

Чтоб в указанные богом

Сроки счастье смог найти.

Если выбрать ты не можешь

На земле счастливый путь,

Попроси у неба вожжи –

Звезды точно поведут.

Если как идти не знаешь,

У земли спроси совет;

И земля тебе укажет –

Не теряй дороги след.

Вдруг в пути когда устанешь,

Ты у моря отдохни,

И тогда прибой расскажет:

Счастья как горят огни.

Будет на дороге тесно,

Потеряешь ли следы, -

Напиши тогда ты песню,

Пусть за счастьем полетит.

            Письмо для тебя.

Предо мной письмо для тебя лежит,

Запечатано и подписано,

На моём столе третий день лежит:

Не решусь отправить я никак его.

В нём пишу тебе о любви своей,

В нём пишу тебе, что люблю давно.

Только станешь ли отвечать ты мне?

И придёт ли, нет от тебя письмо?

Что услышу в нём? Хороша ли весть?

И обрадует сердце мне она?

Может быть ответ будет горьким весь,

И зимою злой станет мне весна.

Предо мной письмо для тебя лежит,

Запечатано и подписано.

Может с почтою пусть к тебе летит,

Или пусть лежит на столе моём…

            Футбол.

Футбол, футбол – красивая игра,

Когда борьбою острой

По полю по всему она полна,

Борьбою плодоносной,

Когда атаки яростной огонь

Жжёт полные трибуны

И гол, забитый вызовет не стон,

А поднимает бурю.

То острый у одних ворот момент,

Но стоит ошибиться –

В опасности другие. Вот так темп!

В восторге наши лица!

Болельщики болеют и в жару,

И в дождь сидят с зонтами,

Лишь только жаркую смотреть игру

Да жадными глазами.

Наградой им всегда бывает гол,

С изяществом забитый.

Двумя руками за такой футбол,

Что красотой налитый.

            К 75-и летию Паблы Неруды.

Пабло Неруда – чилийский поэт!

Пабло Неруда – латинский поэт!

И обходят стихи его белый свет.

Стихи, что писались – народный ответ.

Пабло Неруда – чилийский поэт!

Пабло Неруда – латинский поэт!

Он любил вулканический свой континент…

Народ не забудет об этом! О нет!

Он для народа стихи сочинял,

Тем, кто любил его, знал иль не знал.

Он о джунглях писал, потому, что любил,

О джунглях, человек где еще не ходил.

Реки текут, что названий им нет,

Потому, что и там не был человек.

Кордальеры с вершинами в небе грустят.

В Мачу-Пинчу давно гостит пустота.

Пабло Неруда в тот город ходил,

Людям ушедшим он дань приносил.

Он душою латинской Америки был.

Народу всегда он останется мил.

Пабло Неруда – чилийский поэт!

Пабло Неруда – латинский поэт!

Любил он счастливый и ясный наш свет,

Но кровью тот свет залил Пиночет!

            ***

Хорошо в низовьях Дона

Повстречать рассвет!

Там деревья свои кроны

Тянут к солнцу греть.

И в казацкой там станице

Хорошо пожить,

Подставлять под ветер лица,

Русский воздух пить.

Перекличку рано слышно

Певчих петухов

И пастух уж с ними вышел

Собирать коров.

К водопою утка-мама

Там ведёт детей.

Уж несётся над дворами

Голос малышей.

Солнце выше поднялося,

Смотрит на поля,

Где налитые колосья

Молодцом стоят.

Вон, вдоль берега на лодках

Едут казаки

И веслом шуруют ловко

Гладь большой реки.

Чуть поодаль, там, у брега,

Шаркает камыш,

Птица водная в нём где-то

Нарушает тишь.

А под вечер выйдут бабы –

Создаётся хор,

И несётся песня ладно

До подлунных пор.

А потом гуляют пары

Летом до зари,

И ласкает Дон их дары –

Спелые цветы.

Хорошо в низовьях Дона!

Там хочу пожить,

Чтоб из старенького дома

Русский воздух пить.

            От всей души.

Я приветствую вас, передача,

От имени многих людей,

Это можно назвать удачей,

Что дожили до наших дней

Нестареющие ветераны.

Их встречи смотря на экране,

Щемится мое сердце больней.

Война боевых друзей разбросала,

Победа уменьшила боль.

И после тяжелых баталий

Вернулись солдаты домой.

Вернулись, чтоб жить созидая,

С нуля, так сказать, начиная

Весь мир этот строить вновь.

И вот телевиденье наше

Через годы творит чудеса;

Солдат собирая бесстрашных,

Что сдружила на веки война.

С глаз срываются слезы счастья –

Плачут солдаты и я с ними плачу –

От всей души эти слезы блестят.

            Поклонение певице.

На сцене певица невысокого роста.

Микрофон у ней в правой руке.

И держит себя она скромно и просто,

А имя её – Мирей Матье.

Уж столько меня она лет покоряет;

Да не только меня одного;

Улыбка ее с лица не слетает,

Когда песни на сцене поёт.

Меня в те минуты всегда поглощает

Французский тот свет красоты,

И голос красивый, мою боль утешая,

Журчит ручейком о светлой любви.

Когда был бы я в мире известным поэтом,

Для нее бы я песни писал,

И, если бы песни мои она пела,

Счастливым на всю жизнь я бы стал.

Пред тобой, мой французский кумир, преклоняюсь,

О любви пой и пой о весне,

И с каждою песней пусть мир процветает,

Несравненная ты, Мирей Матье.

            Щенки

Что им делать еще остается,

Беспризорным щенятам. С утра

Их рычанье без зла раздается,

Не настигла пока их жара.

Перед дверью моею – помойка.

Там валяется брошенный хлам.

И щенята резвятся в ней бойко –

По железкам, бумагам, камням.

Кто найдет здесь ненужную чушку,

Позовёт он другого рыча,

И начнётся тогда вкруг игрушки

Безобидная вовсе возня.

И играют щенки на помойке,

Чуть друг друга тихонько грызя,

До тех пор, пока станет им больно,

Или в тень не прогонит жара.

            Для плана.

Допустим, на работе от графика отстали,

И трудишься ты в поте, как все твои кенты.

Вот так же точно гонятся с жадностью за планом

Народа представители, а попросту – менты.

Однажды мы в компании отпуск отмечали.

И пиво там, и водка – так угощал всех тесть.

И вот все выпито, и тогда мы заскучали,

Супруга предложила нам сделать смену мест.

Желанья, вобщем, не было двинуться на скачки,

Лишь только за компанию влился и я в поток,

Не знал, что план не выполнен красною фуражкой,

Что ждёт ещё кого-то там чёрный воронок.

Вперёд прошли коварные наши бабы-лайки,

Для нас же путь на танцы был непреодолим:

Не столько были пьяны, а сколько – просто в майках,

И тут же в воронок мы с шурином летим.

А через день на скачки я снова потащился.

И что же я услышал, как шел чрез ворота?

«Двоих еще для плана нам, - чей-то голос взвился, -

И можно по домам». Обернулся – два мента.

Вот так попробуй этим довериться легавым:

В беде чтоб помогли или в горести какой…

Они на всё пойдут, когда светит рядом слава,

Но из-за денег может предать тебя любой.

            Грустный день.

Доброе утро веселого дня

Всегда начиналось с телефонного звонка,

Но вот сегодня прошёл целый час,

Как-будто вернулся к нам вновь каменный век,

Где средства связи – лишь ухо да глаз,

(Но что же случилось?), от тебя известий нет.

            Грустно на сердце –

            Будет грустным целый день.

            Что же случилось?

            Зачем мне день, грустный день?

После обеда тебе звоню,

Что трубку поднимешь, с нетерпением я жду.

Только нежданно настала гроза –

На том конце провода упорно молчат

И мне в ответ, ничего не сказав,

Гудки посылает телефонный аппарат.

Вечер подкрался. Пришёл я в наш сад.

Весна на деревьях здесь качается наряд.

Только тебя я не встретил ни где.

Но что же случилось, почему не пришла?

Вечер вдруг грустный сменил грустный день.

По улицам грустным возвращаюсь неспеша.

Что будет завтра, увидемся где?

Быть может вчерашний день последний был наш день?

Что изменилось, что стало другим?

Я новый жду день – может он все разъяснит,

Может вернется начало любви,

С надеждой и страхом телефон вновь зазвонит.

            Стрела вечности.

            Лети стрела

            Через века,

            Веди меня

            Через века,

Чтоб видел я

Через века

Историю людей

Историю Земли моей.

Мамонт гуляет по древней планете,

Ящер летает над древней планетой,

Там обезьяны играют, как дети,

Люди всплывают начального века –

Словно я пьяный хожу по планете.

Все бы мне знать бы хотелось на свете,

То, что бывало когда-то и где-то,

Видеть глазами историю века.

Первые люди придумали стрелы,

Делали луки и целились в зверя,

Звериные шкуры стелили в постели,

Звериные шкуры, как платья, одели.

Но были и глупые первые стрелы:

Какя-то дура промчалась над целью.

Гордо и грубо. Над вечностью прелой,

Над миром надутым стрела та летела.

Каменный пояс, рождение бога,

Бунтовский голос дикого Гурона,

Гордые строят гробы фараоны,

Раб непокорный восстанье готовит,

У феодала излишества полно,

Тихо пираты несутся по волнам,

Конный татарин Россею полонит,

Жизнь защищает индеец свободный…

…Капиталисты свой строй поднимают,

Из мужиченка деньгу выжимают,

Нищий российский врагов побеждает,

Страны забитых на бой пробуждает,

Атом нежданно людей убивает,

Он же в хозяйстве уже помогает…

Гордо стрела та сквозь годы летает.

Как бы да в будущее вывести память?

            Три рубля

Дует с моря простынувший ветер,

Пыль поднимая и прохладу неся,

А меня вопрос встречает, где бы

Достать сегодня каких-то три рубля.

Жаль, что я не нищий на панели

И в отходах не ищу себе куска,

Но ладони так мои вспотели,

Словно трояком запахла пустота.

Ну, заметьте, будто человеком

Чувствуешь себя, когда шумит в ушах,

Как листва уходящего лета,

Замусоленный трояк в твоих штанах.

Сразу ты становишься милее

И находятся какие-то друзья,

Словно ты сегодня им нужнее,

А не тот пузырь, что пили вы в кустах.

Если нет в карманах твоих денег,

Целый вечер прошатаешься скрепя

Иль сидишь, уткнувшись мордой в телик.

Ну, где найти мне, скажите, три рубля.

            ***

Сегодня вы меня не трогайте –

Сегодня приглашен на вечер я:

Там судьи будут очень строгие.

Ну, кто нибудь займите три рубля.

Меня знакомить будут с девочкой.

Лицом упасть кому охото в грязь?!

Ох, как бегут минутны стрелочки.

Без пузыря нельзя ведь в этот раз.

Эх, жаль, костюмы мной не носятся,

Ну, что ж, пойти придётся мне в джинах,

Подстричь-то поздно даже волосы

И ногти длинны на моих руках.

Что ж делать мне? Скажу ей: «Милая,

Я для тебя сегодня буду петь,

Во всём виновны капли винные,

Но ты прими меня таким, как есть.

Пусть вся моя одежда грустная

И диким кажется мой внешний вид,

И речь моя груба пусть устная,

Поверь, не разучился я любить!»

            ***

Пусть я поэт еще не опытный,

Пусть известным не буду ни когда,

Пока душа моя не пропита,

Пусть из брака шлифуется строка.

Вполне возможно, что и сбудется

В этом мире забитая мечта,

Когда чудак какой на улице

Будет тихо стихи мои читать.

А может, назовет пропойцею,

Вмиг вдруг книгу забросит под забор.

Всё то, в душе ещё что строится,

Стать причиной собачьих может свор.

            ***

Собирайтеся, брюнетки,

Собирайтеся, блондинки,

Сегодня день рожденья,

Сегодня именины.

Я купил себе машинку,

Да по швейной она части.

Пригожая мне жинка

Досталося на счастье.

Вот настал желанный случай,

Что светился в томной дали,

Квалификацию я

Теперь свою меняю.

Приходи ко мне брюнетка,

Приходи ко мне блондинка,

Я все сошью с кокеткой

На маленькой груди вам.

Я, любя, вас всех обмерю,

Раскрою я ваши тряпки,

Возьму же с вас по мере,

Как будут губы сладки.

            ***

Я помню год минувших дней,

Когда лежал в больнице,

И добрые все лица,

Лечивших нас тогда врачей;

Я помню нежность медсестер,

Незлые шутки помню,

Увлекшившись игрою

Когда несли любовный вздор.

Средь всех одна была милей.

В сегментах добродушья

Я звал ее Валюшей

И относился к ней нежней.

Я молод был, чтобы любовь

Меня в себе стяжала,

(К тому ж жена чужая),

Чтобы прибоем била кровь.

С тех пор под солнцем жил и в мгле,

И тлел, и был любим…

Но неисповедимы

Пути господне на земле.

Свела судьбы дорога вновь

С сестрою той, с Валюшей,

И сердце, глуше бьющее,

Вдруг вновь разжиживает кровь.

Мечты свои не торопи,

Что, дескать, здесь признанье,

В порядке осознанье,

Что де в любви – полно трепни.

И хоть, как к женщине, порой

К тебе неравнодушен,

Но ты пойми, Валюша,

Как с другом, быть хочу с тобой.

            ***

Иду стоически я тихо по бульвару,

Фигуры классного пилота выполняю:

То петлю мертвую ломаю я с угару,

То в круг восьмёрок хитрых попадаю;

То, как трудяга-кукурузник там на пашне,

Свою я закусь за углами распыляю;

То, чтоб зелёные деревья были краше,

Я поливалку часто открываю.

От этой самой непоседливой работы

Меня менты культурно очень оторвали,

Прибавить мне решившись новую заботу,

В медвытрезвитель вскоре передали.

А там просительно заставили раздеться

И пригласили меня в камеру пинками.

Со мною так не обращались люди с детства.

Какими мне глядеть на них глазами?

            ***

Ну, что такого, что ноги нашорканы

Некачественными босоножками?

Ну, что такого, что где-то с кашёлками

Наслажденья черпаю я ложками?

И для меня ни какие пророчества

Не будут пусть пророками сказаны:

Стоят за мною часы одиночества,

Богами малодушья заказаны.

Мое немое здесь существование

Другого не достигнет внимания,

Чем так доступного всем отрицания,

Что, вместо человека, я – мания;

Что под лучами луны глупокруглою,

Под солнцем, запаленным поленьями,

С Икаром вместе походкою тухлою

Плетёмся позабытыми тенями.

Пусть одиночество где-то нарушится,

Но будет для меня неожиданным,

И голова моя даже закружится

От счастья, вдруг до селе невиданным.

            ***

Ты прав отчасти, Евтушенко,

То, что сказал ты в «Братской ГЭС».

О, сколько душ тогда сожжённых

Витает в высоте небес.

Ты описал года правдиво,

Ты жизнь народа описал,

О том, замученном невинно,

Кто жертвой прихондейства стал.

Но то, что было, продолжает

Стоять занозой на пути,

Невинных и сейчас сажают,

Конечно, не за пустяки…

За то, что любится свобода,

За то, что правда на устах,

Ломают нас не только годы,

Ломают нас Закон, Устав.

Пусть я родился не в начале,

Когда вскричал свободы лик,

Идеи правды истощали,

Но всё ж в душе я большевик.

Ты учишь не кричать, а драться

С любыми проблесками зла,

Ни в чём-то где-то там спасаться,

Рубить мечом и бить с плеча.

Но предпринять я что сумею,

Когда на службе у скотин

Весь опыт всех времён злодеев

Представлен здесь лицом одним.

Гоняют нас и за свободу,

Что правдою в зубах хрипит,

Найти немогущую броду

Средь прохиндейства толстых плит.

Гоняют даже нас за моды

В одежде, в музыке, во всём,

Хотя за это бились годы

Но мы сейчас не так живём,

Как представляли в мыслях деды:

Что знать нужды мы не должны.

К чему пришли же ваши дети?

Над ними – гордые чины!

И власть над миром держат деньги,

В билетах партии есть власть,

И ограничивают стенки

Бумажные всей жизни сласть.

            Спрошу я прямыми словами:

            Когда же, когда же, когда

            Коммунары не будут рабами?

            Ответит ли кто мне: когда?!

            Когда ты плачешь.

Когда нечаянно обижу

Душе любимый лепесток,

Росинки славные я вижу,

Что рассыпаются у ног.

Люблю глядеть, когда ты плачешь,

На эти капли тёплых слёз.

Они и чище и богаче

Соцветий парниковых роз.

И капли слёз, когда ты плачешь,

Как-будто россыпь серебра,

Но только слёзы эти ярче,

Чем звёзды светят в небесах.

Бегут они, когда ты плачешь,

По нежным розовым щекам,

Они так много в жизни значат –

Что сердце брошено к ногам.

Люблю тебя, когда ты плачешь,

Прости, любимая, прости,

Пусть слёзы те, в платок что прячешь,

В моей останутся груди.

            ***

Ночь струится легкой дымкой,

Искры вьются над костром,

Смотрит лес во круг с улыбкой,

Окруживши нас кольцом.

Треск горячий раздаётся

В сердце пламени живом –

И в глазах твоих смеётся

Танец жарких языков.

Волос твой венком украшен,

Что собрали мы вдвоём,

Мы мечту о том, что наше

У костра в ночи поём.

Мы поём с тобой о счастье,

Что нашли в ночном лесу.

Не помеха нам ненастье,

Если дождь прибьёт листву.

Счастья он костёр не тронет,

Лишь обнимет крепче нас,

Чтоб не слышать даже стона,

Что в груди костёр угас.

            Костер у костра.

Костёр у костра

И пепел у пепла.

Ты мне не сестра,

Ты - дева из пекла.

Пришла лишь на час –

Уходишь навечно.

Печаль синих глаз –

Любовь, что беспечна.

Ты ищешь любви –

Пока пламя в сердце,

Но нежная кровь

Не может согреться:

Как этот костер,

Резвится что ночью,

День руки простер –

Осталась лишь точка.

Из пепла пятно

Дождями зальётся,

Не будет его –

Травинка завьётся.

В который уж раз

На утро заплачешь:

Вчерашний ведь час –

Опять неудача.

Была то игра –

Ты вновь пролетела.

Костёр у костра

И пепел у пепла

            *

Костёр у костра

И пепел у пепла

Любовь лишь на раз

И слёзы до склепа.

            Медведь – властитель.

Когда в одном лесу львов не осталось

(Повергли в бегство их все звери кутерьмой),

То одного – другого то сажали над собой

(Для должного порядка в той стране лесной),

Они на дружеских началах.

Вот очередь правления досталась

Медведю вислобровому над той страной.

И тут он загордился лишь персоною одной –

К заслугам всех зверей автограф ставил свой.

И лесть ему лиса кричала:

«О, Миша, как ты смел! Какой ты умный!

Тебя люблю, и любят все тебя в лесу!

И стар, и млад, и зверь, и птица, и ночной грызун…

Но посмотри других лесов ты красоту –

Нам подружиться с ними нужно!»

И думал Миша умный умну думу:

«В моем лесу зверье имеет добрый мир,

Где каждый заяц, каждый волк горазд устроить пир.

Пусть в свете все узнают, что я добрый сир –

Я предложу всем руку дружбы.

И черные Гориллы набежали,

И желторотые Птенцы, и седый Жук…

О помощи для «бедных» воспросили сотни рук…

И каждый рот кричал, что Миша – лучший друг,

Когда кусок жирнее жрали.

А местных всех зверей зажали,

Кто ропот правды против Миши поднимал,

Де провианту, чтоб прожить самим, осталось мал,

В лесу раздор – кто жирный стал, кто похудал;

А гости на миру всёе ржали:

«Пусть жизнь у нас, куда, как здесь, дороже,

Но ведь заплачено за всех в чужом лесу.

Пусть местный Пес замолкнет, спрятавши слезу в носу,

Но всё равно кусок последний принесут

Для нас, коль Миша скажет строже».

Вот угощать уж нечем! Вскинув брови,

«Наценка срочная!» отдал медведь приказ,

А сам про жизнь дешёвую гостям долдонит сказ.

Чтоб так хвалить свой лес, ему простой наказ:

Не лей чужим своей ты крови!

Пусть дохнут чернокожи Обезьяны,

И седый Жук, и желторотые Птенцы!

В лесу вольготно жить должны сородичей Юнцы!

Тогда и петь должны счастливые Певцы

О той, дешевой жизни рьяно!

            Приход дня.

По дороге, по глобальной,

Над Землею, над ветрами

Катит солнца пылающий шар,

И лучами, как руками,

Будит мир от черной драмы,

Чтобы принял он солнечный дар.

Вот по стенке прометнулся

И к глазам твоим прильнулся

Развеселый его острый луч.

Подымайся, дорогая;

За окном - денек без края,

Обещает денёк быть без туч.

Выходи скорей ко мне ты,

Лето, зеленью одето,

Птичьей трелью зовёт нас на пир.

В эти утрени минуты

Посмотри на мир разутый –

Это трудный счастливый наш мир.

Пред тобой, как на ладони,

В небе - птицы, в поле – кони;

Манит в лес шелудной ручеек,

И под небо тянут горы,

Чтоб на землю кинуть взоры

И глотнуть чистый воздуха сок.

День счастливый жизни гласной

Входит в мир дорогой властной,

В твой и в мой так торопится дом.

Будет день стоять прекрасный,

Раз живем мы не напрасно,

Раз пылаем мы юным огнем.

            ***

Ты знаешь, зачем люди курят?

Устали от быстрого мира,

И каждая новая буря

Приносит нам стрессовы гири.

Чтоб как-то себя успокоить,

Небытия влить в себя кару,

Бежим мы к глухому подспорью –

К дурману дешевой сигары.

Ты знаешь, зачем курят дети?

Не наши – в провинции Ольстер,

В которой солдат пулей метит

И тех же детей, и тех взрослых,

Что имя имеют – ирландец –

Лишь этим они виноваты.

Под пулей и взрывом их танец

Взывает свободы набаты.

Так восемь веков уж минуло,

Как правит Ирландией Лондон,

И рвет ее в клочья, акулой

Вцепившись в свободы ей локон.

Но жить под покровом английским

Не хочет народная гордость.

За тем-то солдатские лица

Нагнали затаптывать вольность.

И мчит броневик там патрульный,

Аресты, облавы и обыск;

Свинцовой, резиновой пулей

Оставлен ирландцам там оттиск.

И в этом военном спектакле,

Где страх и где боль, растут дети.

«Счастливая жизнь здесь» - не так ли

Газетами Лондон ответит?

Родители многих в Лонг-Кеше

Сидят под охраной бессрочно.

Чем Ольстер пред Лондоном грешен,

Что власти английской не хочет?

И после разбуженной ночи

Торопится в школу подросток,

Забыться чтоб дымные клочья

Он нервно глотает и просто

Во круг посыпает все пеплом,

И курит одну за одною,

И жёлтые пальцы нелепы

На фоне лица молодого.

Забыть, что случилось, не в силах,

Закончив занятия в школе

Уж рвутся на улицы свитой;

Из рук засвистели уж колья,

Из рук засвистели уж камни

В попавшихся… в первых патрульных.

Пусть будут они за щитами,

Пусть выпустят встречные пули,

Свинцовые пули пусть будут –

Но дети не могут иначе:

Из камня возвысились груды –

Руинами родина плачет.

            На работу

По дороге на работу,

По асфальтовому тракту,

Разбивая утро сходу,

Мчит автобусов регата.

Разогналось авторалли:

Остановка лишь на месте

«Обгоняй его за краем…

Пыль степную мы повесим…»

Не беда – народу много

В той машине, в этой - мало!

Сколько страсти брызжет соком!

Сколько страсти здесь? Навалом!

«Нету встречного движенья –

Разгоняй быстрей автобус!»

И куда ушло похмелье?

На работу будет тонус!

            К тебе

Здравствуй, милая подруга

Дней, когда-то беспечальных.

…Лучь от солнечного круга

На портрет скользнул нечайно,

И улыбкой нежно-близкой

Твой портрет в луче зарделся,

Но мои ресницы низко

Опустились в память сердца.

Где-то волос твой завитый

На заре ласкает ветер,

Где-то, сыростью облитый,

Обнимает белый вечер,

И другие руки где-то

Прижимают милы плечи,

И цветы, белее снега,

Всё тебе несут навстречу.

Быть могли мои те руки.

Что ж теперь? – Ведь не вернёшься.

Что ж теперь, моя подруга?

Может вспомнишь – разревёшься.

            К тебе

Если любишь – сколько счастья,

Если любишь – сколько горя?

То вдруг солнце – то ненастье,

Буря то в морском просторе.

Вточь любовь была такая

(Мало счастья – больше горя)

И у нас с тобой, родная, -

Разлучились мы повздорив.

Словно лодки в шторм суровый,

Гибнут люди в злой пучине,

И причина тут не нова,

То любовь сему причина.

Да, подруга, правда страсти –

Гибну я – хоть смерти сдайся,

Потому, что нету власти

Мне в любви к тебе признаться.

            Как петух.

Как в курятнике петух,

Средь девчонок я притух

В клубе кройки и шитья:

Нет мужчин – один лишь я.

Пусть смеются втихаря –

Знаю я, что это зря,

Не угнаться им за мной –

Лучший буду я портной.

И когда-нибудь толпой

Прибегут ко мне в покой,

Чтоб им сшил одежду я –

Лучши моды у меня.

Будут толпы у дверей…

Мне бы корочки скорей,

Потому средь них притух,

Как в курятнике петух.

            Желанный дождь

Темно-бурое небо стрелой озарилось

И следом раскат громовой колесницы,

Расплескались на землю дождём вдохновенным

Запасы небесных колодцев осенних.

Оросили асфальт городской, раскалённый

Лучами палящего южного солнца;

За мечтою об отдыхе сном потаённой,

Помучиться было ему так не просто.

У деревьев, окрашенных зеленью серой,

Такая ж мечта лето целое спела,

Ведь стояли они средь песка и средь пыли.

Какая им радость, что листья омылись!

Пузырятся дождинки на простыне моря –

Обрадовалось ведь, что кончилось горе,

От которого море убывало неспоря –

Границы расправит дыханьем просторным.

И очистится воздух от пыли и смока,

И вновь обратится живительным соком.

Хорошо, что на свете есть чудное диво:

Одно лишь касанье – и все вновь ожило.



            Прежде чем осень наступит.

Прежде чем осень наступит

С гиблым холодным дождем,

С утренним грязевым студнем,

С ветром худым за окном,

С голыми пиками прутьев,

C кликами птиц высоко,

Будет же бабье ведь лето,

Буду я солнцем согретый!

Прежде чем осень наступит,

Это случиться должно:

Как бы не будет все круто,

Встречу тебя все равно,

Будем счастливы друг с другом;

Солнца осенним теплом

В это вот бабье пусть лето

Будем с тобою согреты.

Прежде чем осень наступит,

Встречу, я верю, тебя:

В жёлтое раннее утро

Или в течение дня

В дом ты войдёшь мой без стука

Лучиком жёлтым огня.

В это вот бабье пусть лето

Будем любовью согреты.

            Кукушка

Кукушка любит добрый лес,

Где всяка птица вьёт гнездо:

Она без помощи чудес

В него своё кладет яйцо –

Других не надо лучших мест.

Кукушка нагла, ты наглей…

Ведь я предупреждал тебя,

Что, если ты в теченье дней

Притащишь как-то хахаля,

Чтоб скрылась прочь с моих очей.

Понять моих не хочешь слов…

Пусть будет так! А мне-то что?

Вот и поймала свой улов:

Ищи теперь себе гнездо,

Ищи, где хочешь, новый кров.

            Стон осенний.

Стон осенний в сердце распыленном

Разбередил нынешнюю боль:

Юным дням, мечтами окрылённым,

Вот стоит действительности голь.

Сколь заветных мнилось мне желаний,

Сколь цветущих стоптано цветов

И любви межзвёздных покаяний…

Их теперь вернёшь лишь стаей слов.

Я один – и осень на пороге,

Расстелив стлевающую шаль,

Возвращает в прожитые годы,

Где былого будто бы не жаль.

Я стою отрочеством преданный,

Опъянённый горестным вином,

Что свалился в Лету груз желанный:

Мне не быть у юности рабом.

            Осенняя встреча.

Стоит за дверью дома осень:

Успеешь только бросить взгляд,

Как ветер с ветки лист уносит –

Его вернуть нельзя назад.

Но как же так у нас случилось,

Что наша встреча – словно лист:

Сердца любовью вдруг забились,

Но вместе им уж не сойтись.

Ну, как забыть твои объятья!

Ну, как забыть твое лицо!

Рассказ, красиво так начатый,

С печальным пишется венцом

Всего один осенний вечер

Мы провели с тобой вдвоем,

А нам казалось, бесконечно

По жизни, ясные, идем.

Как будто сон небесный снился –

Нам не вернуться к нашим снам,

И кружат сорванный листья,

Как поцелуй прощальный нам.

            На смерть Жульки.

На нашем балконе в ночные минуты

При родах собачка скончалась нежданно,

А звезды ей с неба светили так круто,

Как будто укор то за хлип из гортани.

Не любят животные глаз посторонних

И плачут они от соленой обиды,

Когда незаметно вдруг взгляд обранённый

Неистово-жадно впивается в виды.

…И как она мучилась, ревом ревела,

И стоном стонала, и волком все выла –

Ох, как нелегко это женское дело:

Рожать иль щениться – гореть, но без дыма.

Всю ночь непокорные звезды светили

И ночь провела всю в мученьях бедняжка,

А утром глаза почему-то вдруг были

Спокойны и чисты на светлой мордашке.

Зато помутнели мои от печали

И слезы комком у гортани споткнулись.

«Вина здесь твоя, - мои нервы вскричали, -

Не сможет она оглашать уже улиц».

            Ушло лето.

Как мило смотрится округа

В лучах смеющегося солнца,

А ветер жалобные звуки

Чуть гонит из-за горизонта.

По рыжим брошенным дорогам,

Сплетённым в груды серпантина,

По травам, полным ещё сока

Иль солнцем выжженным невинно.

И по пескам, скреплённым еле

Дождем, прошедшим тут когда-то,

Летят те звуки так не смело:

В душе печаль, душа не рада.

Ушло безвыходно так лето,

Ушло безвыходно и рано:

Душа совсем им не согрета,

Она в колючем спит бурьяне.

Пока что только-только осень,

Любуясь прелестью природы,

Как козырьком прикрывши солнце,

Стою под облаком я робко.

            ***

Места заключения: на север и юг –

Большое значенье имеет приют,

В них ждут исправленья и вор и бандит,

Противник правленья, другой паразит,

Кто любит свободу, кому все-равно,

Кто пьет только воду, и пьет кто вино.

Проникнуть не трудно, не трудно попасть:

Убить – это грубо, не надо и красть –

Тверди людям правду повсюду, везде,

Ведь это по праву в советской стране,

Пусть критика будет гремучей змеёй,

За правду: ты грудью, с тебя - головой.

Узнаешь на деле, а не на словах,

Она как на свете зарыта в правах.

За что дрались Ленин и наши отцы?

Забыты напевы Свободы красы!

Закрылись билетом, закрылись в словах

И правят всем светом – копнёшь в них – и крах.

За тем-то есть лагерь, за тем-то – тюрьма,

Чтоб честные флаги не взвились впотьмах.

Иначе не смогут сдержать свою власть,

Как станет народу доступна вся сласть.

За тем-то оковы вписались в правах –

Чтоб не было крови, и смолкли слова.

            ***

Шёл на танцы я под вечер,

Чтобы скрасить мне его,

Но ни кто не шёл на встречу –
Не нашёл я никого.

Обломалось мне сегодня:

Поднимай хоть к небу плач –

И стою я одиноко,

Ветер мой колышет плащ.

Что такого, что квартира

У меня стоит пуста,

Но ни кто в суровом мире

Не целует мне уста.

Что такого, что бутылок

В холодильнике полно,

Но не вижу я улыбок

И не пьют со мной вино.

Что такого, что хороший

У меня магнитофон,

Но сижу сегодня брошен –

Для меня играет он.

Может здесь виновна старость:

Позабыт красивый кот,

Не хватает слов мне малость,

Чтоб не был я одинок.

Чтоб сидел я с кем-то в паре,

Чтоб играл магнитофон,

Чтоб я был совсем не старый,

Позабыл бы грусти стон,

Чтоб она ласкала волос

И горел огнями рот,

И красивый лился голос,

И высоким был полёт.

            Только не приходи.

Ты взгляни на себя.

Что ты делаешь?

Ты цветешь, ты живешь,

Жизнь, конечно, любя.

Жизнь ведь светлая.

С чем сравнишь ты ее?

С чем ее ты сравнишь?

Ты взгляни, куда

Летом цветут цветы.

Вон, во круг только тишь

Тает мирная –

Счастьем они светлы.

Солнца луч озарит,

Всеми красками

Заиграют они –

Осень вдруг прилетит,

Смеркнет радуга,

В вечность канут цветы.

Ветки пустят весной

Листья статные,

Солнце их будет греть,

Но осенней порой

Будут ласковым

Золотом листья цвесть.

Ветер грубо вздохнет,

И прохожими

Втопчется в землю лист,

Так же вдруг пропархнет,

В них похожая,

Наша быстрая жизнь.

И, когда солнца луч

Обнимает всех,

Счастьем люди цветут,

Так и ты, милый луг,

Будешь радостным,

Будешь вечно в цвету.

Только не проходи

Мимо тёплого

Взгляда в чистом лице,

Счастье всюду лови,

Счастье доброе –

Будешь вечно в красе.

Этюд

Ясное небо, широкий ландшафт,

Солнце кидает лирический взгляд.

Толи от света глаза чуть прикрылись,

Толи улыбка в лице озарилась.

Но словно счастье блеснуло моё –

Как воробей на ограде поёт,

Музыкой бьётся в груди мое сердце,

Радостью бьётся, в далёком как детстве.

Было такое, что птицы полёт,

Бурное время без всяких забот.

Вот и сейчас позабыты невзгоды,

Что в этом мире брожу одиноко.

Час бы стоял так иль целый пусть век,

Только б не тронул меня человек,

Только б не тронул красу он природы,

Билось чтоб сердце моё беззаботно.

            Рядом с сукой

Ну, что, дурёшка моя милая,

Лежишь ты всеми покинутая

На засохшем прохладном песке

И звезды блещут ленивые,

В глазах отраженьями дивными,

В глазах, чуть прикрытых в тоске.

Вздыхаешь быть может напрасно ты,

(Руками я шерсть глажу лаского),

Только ты не расскажешь тоску:

Почему ты в степи одинокая,

И зачем эти звезды высокие

Нам с тобой дарят грусти красу.

Бывает ведь в жизни, подумай-ка,

Кто счастлив – другие – поруганы,

И всё же в двадцатый наш век

Понять чтоб друг друга не надо нам

Слов о счастие и обратные,

Ты – сука, а я – человек.

И смотришь ты, четвероногая,

Мне в глаза иль в звезды высокие,

А под шерстью я чую тепло,

И каким бы не был человеком я,

Но сознанье мое очень светлое,

И мне рядом с тобой хорошо.

            Незнакомка

Русая девушка в кофточке белой,

Волос чуть ниже плеча,

Алые губы на личике светлом,

Словно домашний очаг.

Юбка из синего сшита вельвета,

Сзади чуть скромный разрез,

Нежным струятся глаза ее светом,

Чистым воздушьем небес.

Сколько проходит заметных девчёнок,

Сколько их лезет в глаза,

Только вдруг сердце пронзилося стоном,

И про себя я сказал:

- Жаль, что я в жизни бываю несмелым,

К ней бы тогда подошёл,

Встретил бы счастье своё может с нею,

Всей бы любил я душой. -

            Скорый смертник

Вот погода: небо невысоко,

Ветер в душу нагоняет плач,

Еле бледно с желтизною око,

Что луна старается напрочь.

Звёзд не видно – где-то заплутали,

Занесла их небесов пурга…

Где же нервы, что, хвалил, из стали?

Ими ты владел ведь без труда.

Ведь прошло, как помнишь ты, три года.

Что случилось? Что пришло с тех пор?

Пусть свершилось продолженье рода,

Но развод – не пьяный это вздор.

Вот добился времени спокойствий.

Ты добился! Но зачем оно?

Где же счастье, что искал так скоро?

Где? А что взамен? – Ты одинок.

Ты один. Влачишься постепенно,

Смерти ждешь и хочешь счастья ты,

И несносно расшалились нервы –

Скорый смертник – как ты ни крути!

            Позвольте мне побыть веселым.

Позвольте мне побыть веселым

И грустных песен мне не петь сейчас,

Когда в душе, еще просторной,

Осталось место мало для прекрас.

И грусть по своему красива,

Но что дает она в теченье лет?

Ведь сердце хочет петь призывы,

Петь беззаботно радостный куплет.

Когда б другое настроенье,

Я б рассказал о горестной любви,

Фортуны жгучем мановеньи,

И об растраченной мечте в пути.

Пока гитара звоном стройным

Признанья доброго играет страсть,

Позвольте мне побыть веселым.

И грустных песен мне не петь сейчас.

            ***

В стоне ветра стоны сердца,

В беге ветра бег часов.

Где же жизнь светла не снегом,

Где же в радости любовь?

Всходит солнце и заходит,

Но оно не для меня;

Вкруг меня проходят годы,

Те, что полные огня.

Мерзну я зимой и летом.

Нет подруги, нет любви,

Чтоб в мороз и зной согрела;

Лишь тепло вина в крови.

Пью, забыть своё чтоб горе:

Мир огромен – я один.

Вдруг в угаре брошусь в море

Под скопленье грозных льдин.

Я ль мечтал об этой смерти?

Нет, конечно, о другой:

Чтоб автограф стал известен

Мой последний, дорогой.

            Подруге

Твой гибкий стан доводит до блаженья,

Твое лицо, улыбка и глаза…

Я б на себя любое взял сраженье,

Что б перед смертью страстное сказать.

Пусть я старик годами мал придавлен

И иногда желанья бьют ключем,

Я б все отдал, чтоб лишь с тобою в дали

Любимым тронуть славное лицо,

Высоких глаз коснуться чуть губами,

Прильнуть к ресницам грубою щекой,

Твои объятья русскими лесами

Чтоб превратились под твоей рукой,

Твой поцелуй огнями чтобы веял.

И вновь мальчишкой стану я тогда,

И, чтобы в жизни я тогда не делал,

Мир вновь веселым будет для меня.

            Школьная любовь

                                               Алле Головковой

Теперь, пусть лет прошло так мало,

Но интересно вспомнить вновь

О грустном и смешном чуть, старом,

Про школьную свою любовь.

Писал, решал, спешил, чтоб ловко

С надеждой тайной бросить взгляд,

По чуть сорвавшемуся слову

Решать твой быстро вариант.

Боялся сесть с тобою рядом,

Но угодить был все же рад,

И где-то на соседней парте

Смотрел несмело я назад.

О сколько грусти в те минуты

Мальчишкой тихо я глотал.

На танец был отвержен грубо,

Когда светился школьный бал.

И все напрасно. Кончил школу,

Потом в Ростове был технарь.

Познал всю жизнь за эти годы:

Любовь, несчастья, дури гарь.

Душой остыл я к жизни светлой

И греет сердце скупо кровь.

О где былых забот младенство

Про школьную свою любовь.?

Кто знает, быстро ль стал бы старым,

Когда бы вместе вышли в путь,

Когда б она .большою стала,

Любовь, что школьною зовут.

            ***

Попробуй стать не алкашом,

Когда с утра стучат, как гром,

В мой дом суровым сапогом,

Бутылки сжавши кулаком.

С одним то пьёшь, то пьёшь с другим,

То бабы тащат груды вин,

Не хватит – снова в магазин,

И там уж с кем-то сообразим.

А как квартира вновь пуста,

Воротит душу всё тоска,

Что ты один и нет куска –

Скорей вина и… без тоста.

Покою ищешь всё в вине,

Торчишь картиною в окне,

Чтоб кто-нибудь зашёл к тебе,

И рад, что с другом, не в тоске.

Пустые пачки сигарет,

Окурки, мусор, твой билет,

Забыл с которым выйти в свет,

Да и к чему – костюма нет.

В руках застылых видно дрожь,

Когда бутылку ты берёшь,

В который раз твердишь – Хорош! –

А сам безжалостно все пьёшь.

Достанешь пачку папирос,

Поставишь денежный вопрос…

Да и какой с тебя-то спрос:

В душе – старик, в лице – запрос.

            Последнее тепло.

Тепло последнее своё

В лицо швыряет осень,

Оно такое, как весной,

И сердце радость просит,

И пташке божьей позывной

Другая в раз голосит,

И взгляд стремится вдаль, вперёд,

Что там еще ко мне придет.

Вот предо мною лужа,

А кажется, что стаял снег

Во след прошедшей стужи

И света в ней играет блеск,

И котик рядом кружит,

И раздается детский треск…

Да то не треск, то – драка:

Кому пускать кораблик.

Ну, наконец всё улеглось:

Додрались до согласья –

Бутуз разбил другому нос –

Пришлось с мечтой расстаться.

Но можно ведь решить вопрос

И больше так не драться;

Сейчас обоим помогу,

Чтоб вместе всё – рука в руку.

            ***

Как туман, ночь легка

И без ветра тепла,

И светла от звёзд на небе.

Сколько в мире дорог –

Обошел, сколько смог,

Сколь осталось их на свете!

И не первую ночь

Я бы встретить не прочь

Под открытым небом звёздным,

Только б знать, что рассвет

Под закат моих лет

Мне росы подарит россыпь.

Ведь роса так чиста

На остатках костра

И на полных соком травах.

И так хочется жить,

И девченку любить,

И забыть, что очень старый.



            В Сантьяго

В Сантьяго, в столице,

Где хунта вершит,

Где жалкие лица

И кровь – колорит,

В Сантьяго то было,

Когда Пиночет

Расправил все крылья

На гибельный чек.

Бедой застучали

Скопления пуль,

Но нету печали,

Лишь радости куль

Тому, кто с восстаньем.

Что хочешь – твори!

Какое заданье?!

Любого трави!

Стреляй и насилуй,

Топчи свой народ

И красных усилья

Души, чтоб лил пот.

Закрыты все школы,

Закрыт институт –

На улице все же

Занятья идут:

То дети рисуют

На битой стене,

О счастье рисунки,

Убитом в стране.

Не нравятся власти

Картинки детей…

Всего по семнадцать,

Но тоже в тюрьме.

Мальчишек пытают

Пинками сапог,

Холодным прикладом

Куют между ног.

С девченками проще –

У них метод свой –

И в очередь крошек

Пускают сквозь строй.

Кто выдержит это,

От горя умрут;

Другие же где-то

Полстроя живут.

Родителям слезы

И очередь в морг,

Кому-то и розги,

Иль в рай пустят в срок.

За что же в ответе

Пред вами они,

Чилийские дети

Кровавой страны?

            Слезы радости.

Это было сегодня

В каком-то году.

Ходили мы в штаты

В поездку одну.

Это было в Нью-Иксе.

В том городе мы

Гуляли свободно,

Ходили одни

По дворцам по старинным

И по площадям,

Скульптуры, картины,

Высокий фонтан

И прелестное пенье

Заморских там птиц.

Но «голод - не тетка»,

Своих кличу лиц.

Неспеша я покушать

В таверну зашёл.

Подруги со мною

И друг был ещё.

Была очередь длинной.

Девчёнки стоят.

Но кончилось блюдо,

Народ весь назад.

Затерялись подруги.

Что делать теперь?

Звал друга – в другую.

Остался. - Я в дверь.

Намощенная камнем

Дорога вела

Чуть в гору, где пышно

Природа цвела.

В окруженьи зеленых

Деревьев дома

И памятник в красных

Тюльпанах. Весна.

Я шёл мимо. В молчаньи

Там люди сидят,

Какой-то свершался

Наверно обряд.

По какой-то пытался
Подняться стене.

Нога подвернулась:

Лежу на спине.

Вдруг товарищ из наших

Подняться помог.

Пошёл с ним я дальше,

Не чувствуя ног.

И какую-то палку,

Как клюшку, я взял,

Но в стычке какой-то

Ее потерял.

Чуть прошел. Нету сил.

Мне дали костыль,

Но с ним неудобно –

Свалился я в пыль.

Возвратился за палкой.

Подруга одна

Подала её мне,

Назад повела.

Нас на улице где-то

Ложили там спать.

Над нами синела

Небесная гладь.

Но чужие вдруг лица

Подняли там крик.

Покой лишь подруга

Вернула мне в миг:

Приласкала губами,

Обняла рукой.

Забыл, что лежу я

С больною ногой.

Но тут новых туристов

Накинулась тьма,

Какая-то девка

Со мною легла.

Красотой своей может

Вскружила б меня

-Кому предпочтенье?.. –

Во сне думал я.

И приснилось: с больною

Бреду я ногой.

Толпа догоняет,

Какой-то там boy

Попросил вдруг – to cmoking –

Не понял, - соврал,

- Я русский, - ответил,

- Такие дела. –

- О, ты русский? Is he russian! –

Друзьям говорит,

А мне он по русски?

- Прошу закурить –

Достаю торопливо,

(Дрожит чуть рука),

Ростовскую «Приму» -

Она лишь была.

По одной взял тут каждый

И –thank you – в ответ,

А я на английском

Несу всякий бред.

Засмеялись и дальше

За угол уж мчат.

Вдогонку несётся

Мое им «All rite”

Тут очнулся. В гостиной.

Творятся дела.

Взбежал вдруг начальник:

- Она умерла! –

И ко мне он, о первой,

Меня что вела:

- Солдаты с ментами…

Её голова…

Офицер бил по шее

Ладони ребром…

На землю упала

С разбитым челом…

Увезли…- Вдруг заплакал

Всем телом, душой.

- Она мне ведь стала

Так близкой, родной. –

И не плакать не в силах,

И слёз не сдержать.

- Ведь я же мужчина, -

А слёзы опять.

- Я так долго над нею

Всем сердцем рыдал.-

Собрался в больницу.

Ни что не сказал.

Все стояли в молчаньи.

Очнулся. Стою.

Со мною – начальник.

В автобус иду.

Там какой-то десантник

Кричал похвальбу.

- Заглохни, скотина,-

Кричу я ему.

- Эта баба с двоими

справлялась легко…-

Осёк тут начальник:

Она, мол, его.

На базаре мы слезли.

Рядов разных строй.

Мы сели за бочкой

С едою мясной.

Телефон висит рядом,

Начальник – звонить;

Минут через десять

Он мне говорит:

- Обещали помочь ей,

Но так тяжело.

Наверно… - слезами

Мне сердце свело.

Отлегло. А на бочке

Горячий кабан.

И спирта кавказец

Подносит стакан.

Не успел. Не выпил.

Проснулся. Звонок.

Будильник танцует.

А я одинок.

Только тут мне доходит:

Что русский язык

В автобусе слышал –

Десантник кричит;

И во сне по девчёнке

Лил слезы свои.

Гадают: на радость

Что снятся они.

Вот не вспомню я только

Как звали её.

И радость, быть может, -

Она что придёт.

            Дождю

Что ты землю тоской орошаешь,

Что молочною лег пеленой?

Ты невидный такой, мельтешащий,

Что сегодня случилось с тобой?

Помнишь, бил ты весною чечётку

На асфальте, заснувшем зимой?

Ты был весел, но всё же короткий.

Что сегодня случилось с тобой?

А как летом кружил вдоль по морю

И в простор опалённый, степной,

Ты примчался, чуть с солнцем повздорив?

Что сегодня случилось с тобой?

Обожжённые крылья деревьев

Ты омыл той водою живой,

Помнишь – ночью, тогда, пред рассветом?

Что сегодня случилось с тобой?

Не видать за твоими плечами,

Сколько ноши несёшь ты с водой;

Хоть сверкнул бы ты молний очами.

Что сегодня случилось с тобой?

Ты не плачешь – грустишь почему-то;

Поделися своею бедой –

Ведь так страшно становится, мутно.

Что сегодня случилось с тобой?

Сколько вздохов я слышу печальных

По не ставшей судьбою мечте,

Словно вместе столкнулись нечайно,

Кто несчастлив на этой земле.

            Подруге

До свиданья, Оля! Может, не увижу

Я твоей весёлой и короткой стрижки

И твоих по моде джинсовых клеше…

Как испортил случай нежное в душе!

За решёткой ночи провожу за друга.

Ведь живёт на свете жалкая поскуда –

Чтоб уменьшить свой же невысокий срок,

Он сюда меня ведь, гадина, увлёк.

На суде решили: - Полную катушку. –

Как не могут слушать этой скуки уши!

Если на свободу вырвусь я живой,

Отплачу паскуде – а потом домой.

До свиданья, Оля! Может, не увижу

Я твоей весёлой и короткой стрижки

И твоих по моде джинсовых клеше…

Как испортил случай нежное в душе!

            ***

Стелется бесцветно предо мною

Путь, ведущий прямо в дом родной.

Я оставил за своей спиною

Ресторан с горячей тишиной.

Опустело жерло ресторана,

Опустилась ночь в любимый край;

Я достал бумажку из кармана:

Пил, не пил – за вечер оставляй.

Стонет в коже задубелой нежно

В тихий вечер страждущий мороз.

Возвращаться бы домой поспешно,

А мне видятся туманы красных роз.

Что себя в попойке разбередил?

И кому нужны твои цветы?..

Хорошо, что спит осенний ветер;

Хорошо, что Я во мне не спит.

            О, дайте, дайте мне тепло…

Упало солнце в океан

И стынет полночью земля,

И стонет от любовных ран

Душа холодная моя.

Поникли осенью цветы,

Опала рыжая листва,

Пустеют гулкие сады,

К теплу торопятся сердца.

Все тише бьется в жилах кровь

И в плаче нету больше слёз,

Сокрылася во льдах любовь.

В меня вбирается мороз.

О, дайте, дайте мне тепло,

Чтоб сердце билося легко,

Душе дышалось широко…

О, дайте, дайте мне тепло!

            ***

Я сам виноват, что остался один,

Что тихо смакую я слезы,

Я мне далеко до белесых седин…

Но где-то потеряны розы.

Те розы когда-то подруге дарил,

Губами ее трогал волос,

Но в чем-то не смог сохранить этот мир,

И сердце заплакало в голос.

Уходят в холодную бездну года

И старость засела мне в душу,

И гложет, как камень, мои берега –

Все вырваться хочет наружу.

            Первый снег

Заволакивает город пелена –

Это снежные мелькаю кружева;

И какой ковёр плетут во круг они,

Словно праздник их чистейшей красоты.

Ты не прячь лицо в соболии меха,

Посмотри, природа как сейчас лиха:

Эта шуба из слепящей белизны,

Эта радость бесконечной новизны.

Ты подставь ладони, свежесть подхвати,

Пронеси её по светлому пути;

Пусть запомнится всей молодости свет,

Пусть запомнится и этот первый снег.

Видишь? Тает на горячих он губах,

И в твоих смеётся ласковых глазах,

На ресницы он ложится, как родной,

И сердца любовью полнятся одной.

            ***

Ты – далекое солнце,

Я тут рядом – земля.

Ты – красивый, простой цвет,

Я – лишь серость одна.

Окрыляешь ты сердце

Бесконечным лучем –

Как приятно мне греться,

Подставляя плечо.

На меня не глядишь ты

Со своей высоты –

Мне осталось любить лишь

След во мне твой – цветы.



            Встречая рассвет октября

Ой, ты, длинная ночь,

Что ты спать не даёшь,

Спозаранку ты будешь меня?

И в этот вот праздник

Иду на работу,

Встречая рассвет Октября.

Дышит в сердце мороз,

Дует ветер в лицо,

Дарит силу в победу звезда;

Как верного друга,

Рабочего друга,

Встречает рассвет Октября.

И багрянец зари

Мне мерцает вдали,

Когда мчусь я на вахту труда.

Так новой победой

Мы праздник отметим,

Встречая рассвет Октября.



            ***

Смотрю я парад

На площади Красной.

Забыт бой наград

За мир этот ясный.

На прах Ильича

Взбирается Брежнев

И, славу топча,

Глядит он небрежно.

Цветы, что несут

Во вход Мавзолея,

Как-будто ему,

Встречает он млея.

Спортсмены плетут

Прекрасное «Слава»,

Но Брежнев и тут

В портрете представлен.

Трибуна полна

Над именем «Ленин»,

И топчит Глава

То имя от лени.

А встань, Леонид,

Напротив его,

Склонись перед ним,

Пусть видит народ.

Так нет же, нельзя;

Глава же ты наша;

Топчи Ильича,

Себя делай краше.

            Однаклассникам.

Сядем, друзья,

За накрытый наш стол.

Здесь – не таска –

Это школьный покой.

Крутит земля

Всё часы лишь вперёд.

Всё ж, не хитря,

Вспоминаем наш год.

В школьный свой класс

С опозданьем входил.

Двойку в свой час

Ты домой уносил.

Грустно, смешно

Вспоминать школьный год.

А, всё-равно,

Это каждый пройдет.

Сядем, друзья,

Погрустим за столом,

Вспомним себя

И о прошлом былом.

            Бежать.

Бежать! Куда бежать?

Кругом одна и та же мразь!

Бежать! Скорей бежать!

Пусть брызжет за спиною грязь!

«Свобода, равенство и братство,» -

Где вы теперь найдёте их?

Замену сочинили рабству,

До слов "рабочий" удлинив.

Большое было дело! Щуку

Пустили в новый водоём:

Лепили новое наукой,

Крушили старое огнем.

Состарилась большая рыба.

Теперь другие думы в ней:

Да где и как в законе-глыбе

Тропинку вытоптать себе

Жиреет голова по-малу,

Живот пытает черный хлеб.

- Счастливой жизни, - говорят, - досталось –

Но нету мяса, соков нет.

Прав был великий Ленин,

Что государство таково:

И не свободно, не народно –

Во властии жрецов оно.

И молвит скупо поговорку

Люд низкий, сжавши животы,

Что в рыбе нету больше толку –

Гниёт с высокой головы.

            Прибой

На берег вновь пришел сегодня:

Тоскует ласковый прибой

В лучах осенних, нежных солнца;

Тускнеет небо надо мной.

Слетает с волн солёных пена,

Ложится гребнем на песок.

Взлетает в свет печально песня,

Её поёт прибой у ног.

Он мне напомнил наше лето,

Когда сидели здесь без слов,

Когда ласкал твоё он тело,

Когда ласкал свою любовь.

Но нет тебя со мною рядом.

У ног плескается прибой –

И в этой песне, как награду,

Я берегу твою любовь.

            ***

Соловей сидит на ветке,

Он кукушку вызывает::

- Выйди, выйди, мой ты цветик,

Во зелён-зелёный садик. -

Но услышав серенаду,

Вышла ты во сад зелёный.

Ты смущённа, ты и рада,

По аллеям кружишь сонным,

Словно хмель в тебе занозой –

Стыд сгорел сухой лучиной:

Ты пошла со мной березой,

А вернулася калиной.

Соловей сидит на ветке,

Он её слезою точит:

Смят, сорват и кинут цветик

Под покровом тёмной ночи.

            Короткая долгая любовь

Приподняты весла над рекою,

Уносится лодочка волной…

Я помню, что звалась дорогою

Короткая долгая любовь.

Покинута молодость с мечтами,

Подхвачен я тлеющей судьбой,

Со мною с потухшими огнями

Короткая долгая любовь.

Всё было: и радость молодая,

Мятежная, вспыльчивая кровь,

И юность, цветущая когда-то,

Короткая долгая любовь.

Уходят клокочущие годы

Мужскою скупеющей слезой,

Но сердцем проносится в дороге

Короткая долгая любовь.

            ***

Да, трудно, с тяжестью душевной

Дорогу долгую толкая одному.

Конечно, легче несравненно,

Когда с другим поделишь ношу ты свою.

А если тот, другой – подруга,

Что согласилась разделить душевный груз

И радость, и слепые муки,

И солнца жар и гарь, и соловьиный2 блюз?

Походка весела и быстра;

И ветер в помощь, ливень свежесть отдает,

И полнится все новым смыслом,

И к цели общей путь нелегкий приведет.



            Книга

Когда раскрыта книгой ты,

Кругом леса, кругом цветы,

Кого-то ищет журавель,

Тоскует где-то соловей,

И мы вдвоем среди природы,

Родник пускает к жизни воды,

Его прохлада на поляне,…

В тоске веселье бывшей пьянки,

Вечерний запах у росы,

Помятые во круг цветы,

В глазах девичьих радость, грусть,

А ветер шепчет: - Это Русь! –

            Есенинская Русь

Уходишь ты, о, Русь моя,

В далекий путь извечной Леты.

Твои просторы и леса

Твоим Серёгою воспеты.

Железный на тебе наряд,

Железные пасутся кони,

Лучины больше не горят

И гаснут свечи у иконы.

В отчаяньи забилась грусть:

Тоскую по тебе безбрежной.

Ты где, Есенинская Русь?

В картинах лишь осталась прежней.

            Бежать (продолж)

Полны и лагеря и тюрьмы

Открыто заступившими закон.

Никто не знает, где же трупы

Найдутся после похорон.

А те, кто ходит вкруг закона,

Имеют красный партбилет,

Живут и праздно и спокойно;

Во всём отказа этим нет.

Квартиры, дачи и машины

Большие, дорогие все;

То в школе свадьбу закатили

На сотен шесть примерно мест;

То представителям закона,

Печати или ОБХСС

Подарят новенькую «Волгу»,

Когда она на шару есть.

Бежать. Куда бежать? В закон!

Не скушна и раскошна жизнь.

Хоть день, неделю, целый год

Побыть вверхах… и снова вниз.

А если повезёт, тогда

Романтика тебе на век,

Увидишь в шике города

У ног твоих, о, человек!

Бежать. Куда бежать?

Кругом одна и та же мразь!

Бежать. Скорей бежать,

Оставив за спиною грязь.

            ***

Мрачнеет купол над зашедшею звездою,

Мрачнеет сердце над ушедшею любовью.

И песни соловья вдруг стали непонятны,

Но ближе иволга, что встретилась когда-то

С тобою нетронутое счастье убегает,

Цветок души в слепом обмане увядает,

И лепесткам его не сметь воспрянуть цветом,

Их встретить сможет беспризорный ветер где-то.

Уходишь ты, и все живое увядает,

Душа больна, пуста, не слышен свист удалый

И жизни влага испаряется из тела,

Что солнце словно за моря несмело село.



Чужемужняя жена

В час осенний краток вечер,

Он проходит незамечен,

В душный все спешат уют,

Звёзды по небу плывут…

Вот и ты спешишь скорее,

Чуть свои завидя двери.

Да, конечно, ты права,

Чужемужняя жена.

Ты скажи, зачем втречала

У прибрежнего причала,

Может, жаждешь обмануть

Мой зелёный теплый путь?

Не пытай себя обманом,

Ночь под зиму ляжет рано,

Не в любви тому вина,

Чужемужняя жена.

Не любовь – когда украдкой.

Вспыхнет луч, и снова гадко.

Пролетит комета вдаль,

Час ушедший будет жаль.

Вспомнишь вдруг его бессвязно,

Сердце сжалится напрасно,

Со слезой душа больна,

Чужемужняя жена.

            ***
- Слышь? Не тронь. Поставь назад!-

- Ты же хочешь выпить? –

- Да, хочу. Зачем же так?

Если кто увидит? -

- Брось терзаться ерундой!

Если были б деньги…

Спишут это на «убой»,

Ох, какой ты вредный!

Ну, не хватит нам на две –

Шибани полтинник.

Вышли деньги наши все.

Репина картина!

Взял? Вот это молодец!

Хватит нам на третью.

Я, так, на худой конец,

Спрячусь там за дверью -

Что за жизнь у алкашей! –

Денег не хватает,

Но на шару раз, так пей

Молча – все бывает.

            Первый день зимы.

А вот и первый день зимы:

Лист смотрит календарный,

Печален след огня звезды

На божеской поляне.

Его уносит быстро вдаль

Пред утром тихий ветер,

А утро давит на педаль

Махины красной света.

Встает махина исподволь,

Лучом сгребая хладость,

И греет воздух молодой

Подкравшуюся старость.

Но не ложится пухом снег –

Дождя пронёсся бисер;

Ручьи бегут потоком лет,

А Новый год так близок.

Уже, как радость от весны,

В туман оделся вечер…

Так первый день прошёл зимы,

Так шаг её был встречен.

            ***

Сталь озёр безветренных, нетленных

Тело страстно схватывает в дрожь:

Что же лучше? рыбы перед веком

Иль под сердцем задубелый нож,

Или править лодку по теченью,

Восхваляя грамотную ложь,

Или помнить жизни сей значенье,

Молча убирая в поле рожь?

            Художник и поэт.

На берегу Каспийских вод

Стоят художник и поэт:

Один с горла «сухое» пьёт,

Другой несёт душевный бред.

Быть может, может вдохновит

Природы сумеречный вид –

Вгрызутся славно в горы тем

Перо картин, перо поэм.

            ***

Пусть смяты другим лепестки моей милой,

Разбавлен отравой душевный нектар,

Как можно забыть, что любил её сильно,

Что в сердце курился калиновый жар?!

Я руку подставлю, чтоб выпрямить стебель,

Дыханьем расправлю её лепестки:

Украсит цветок этот голые стены,

Забудутся дни, что стояли горьки.

            ***

Всклокочена женщина сталью сирены,

Отпрянул заслуженный в буднях покой:

Какой-то голодный паршивец приехал

За блядью в общагу ночною порой.

Какое ему до других отношенье –

Потешить свою бы бесстыжую страсть.

На женщину матом кричит он с презреньем –

Молчал бы, наверно, была б его мать!

Идёт, оскорблённая, взявши лопату –

Кто знает, быть может, приехал бандит? –

В холодную рожу, в глаза его глянуть,

А тот, как на кошку, в машине летит.

Беду отвела чудом божья десница –

Под носом проехал в железном коне.

Лопата о бок зацепилась со свистом –

Безумье мерзавца проснулось в огне.

Собакой машина на миг завизжала –

Был скор разворот и мгновенно – вперед.

Как женщина в страхе домой забежала,

Никак не поймет. А тот идиот?

А тот идиот – он баловень денег,

Даются которым они без труда,

И сколько еще будут жить в мире этом,

Гребя все богатства в карман без стыда!

Ну, что из того, что задавит кого-то –

Оставит чужое дитя сиротой?!

Откупится золотом – золота много –

Машину починит и… к бляди другой.

            Что ищешь?

Уходишь ты, мой луч, летящий знойно в небо.

Что ищешь в небытье, в бездомье пышном где-то?

Свои ушедшие с больною грустью годы,

Свои призы от скупости седой природы,

Иль те дары, которые дарил ты милой?

Но милая жар-птицей пронеслася мимо.

Быть может ищешь ты огонь костра далёкий,

Когда с друзьями был в студенческие годы?

Но и тогда ты уходил в мир беспредметный,

В тот сон, что представлялся жизнью самой светлой.

Тебя пленили счастья грёзы наркомана –

Ты мчал от бытия дней грозных за дурманом.

Что ищешь ты в морях божественной вселенной,

Звезды ль, планеты ль дальней девственность нетленну,

Быть просто может отрекаешься от мира,

Где ложь и деньги одного повсюду вида?

вверх

U Lukomoriya

следующая